Позывной «Бабка»

Шёл отчаянный бой за кусочек пространства
За кусочек донецкой родимой земли.
Удалось нам слегка через пост их прорваться.
Но укропы, взбесившись, стали бить по своим,
Им нельзя возвернуться из боя живыми!
Не для этого Киев их рвал из семей!
Но и наши бойцы в увлечённом порыве
Оказались внутри минометных огней.
Вот таким оголтелым служебным снарядом
В том бою оказался и я оглушён.
Я очнулся в грязи, в окровавленной яме
Под ночным мелко сыплющим колким дождём.
Было тихо вокруг. Надо мне возвращаться.
Только вдруг по спине взвыла острая боль.
Попытался из ямы на ноги подняться -
Только хлюпали руки в грязи водяной.
Понял я, что без ног моё тело в замесе,
И в башке промелькнул беззастенчивый страх.
Но ведь были же люди… Да тот же Маресьев,
Что при выписке вдруг станцевал на ногах.
Я нащупал штык-нож и воткнул его в землю
Чуть повыше своей чуть чумной головы
И рванув заскользил по липучей постели
И воткнулся в обрубленные миной стволы.
И таким вот военным народным макаром
Я пополз по военной родимой грязи,
Где – ножом, где - за ветку, за пень и под паром,
Напряжённо дыша воздух нашей Руси.
Через пару деньков я уже был в окопе,
Что отбили мы в схватке в тот мой проклятый день.
А на землю слеталися снежные хлопья…
Вдруг в воронке от мины замаячила тень.
Там стонал украинец, меж трупов недвижим,
И готов был принять он пришедшую смерть.
Но подобным двум жизням так хочется выжить.
Помогать — это лучше, в прицел чем смотреть.
Спеленал он как смог мне кровавую спину,
Я помог ему, чтоб увеличить наш шанс.
Ели снег и сосали мы грязные льдинки,
И мечтали, чтоб помощь быстрей нас нашла.
Но недолго мы вместе стонали. Был вечер,
Когда боже напарника в суд свой призвал.
И я верю, что этот большой человече
Ему правду про нашу войну рассказал.
Оставаться на месте уже не было мочи,
Дожидаться к напарнику вскрыли чтобы дверь?
Если в несколько дней не нашли нашу точку,
Кто же будет в позёмках искать нас теперь?
Продолжая ползти на локтях и руками,
Наконец я добрался до передовой.
Десять дней только снег окровавленный хавал,
Десять дней и …опять предо мной идёт бой.
Но на сей раз заметили мой живой орган,
Мой замазанный грязью дорожною труп.
Под защитой орудий последние корни
С поля боя свезли в медицинский приют.
Будем жить и гордиться, что я - не Маресьев,
Что когда-нибудь встану и смогу станцевать.
Буду верить, что детям останутся песни,
Что мужчины России могут смерть побеждать!

24.12.23